Декабрь. В этом слове так много значений для каждого. Это и зима, и холод, и игра в снежки, и приближение того праздника, который ждут все дети в Англии, в США - во всём мире. Все ждут, все к нему готовятся. Всё движется, всё неспокойно в Адвент. Скоро будет Рождество.
И Лондон не может быть безучастным - улицы засыпаны снегом, от дома к дому протянуты гирлянды. Каждый вечер весь этот огромный город озаряется миллиардами огней. Машины снуют туда и сюда: люди едут за подарками своим семьям. Все магазины под вечер заполняются народом, и автор этих строк может только сочувствовать тому, кто решится пойти купить хлеба в это время. Но самое странное то, что никак не получается в этой праздничной суматохе разглядеть тех, в ком читатели так сильно нуждаются. Что они сейчас делают в предпраздничные дни? Чем занимаются? Ответ не заставит себя ждать.

Я спускаюсь на одну из станций метро. Поезда уходят и приходят наполненные людьми до отказа. На платформе тоже полный хаос - развернуться просто негде. Остаётся только ждать.
Уже достаточно поздно - народу меньше, а в вагонах гораздо просторнее. Я всё-таки сажусь на один из поездов. Стоит ли говорить, что никаким праздником здесь и не пахнет? Люди просто физически не способны радоваться - все устают от навалившейся на них кутерьмы. Ни о каком ожидании чуда тоже речи быть не может. И стоит ли требовать от настолько замученных людей, чтобы они радовались и размышляли о Рождестве Христовом, если даже любимый всеми Санта выглядит для них торговой маркой? Лучше будет оставить их в покое?
Новая станция. Голос из динамика объявляет, куда мы приехали, но меня это мало волнует. Двери открываются и заходят ещё несколько людей. Моё внимание привлекает девушка, вошедшая последней и севшая буквально напротив меня, может быть, чуть левее. Что-то мне в ней кажется удивительно знакомым. Стараясь не сконфузить её, я осматриваю её лицо и, как тот, кто пишет эту историю, пытаюсь понять, где я мог её видеть. Светлые волосы, выглядывающие из-под шапочки; особого цвета глаза; аккуратная фигура... Можно сказать, что она молода, даже очень.
Но на следующей станции мне на глаза попадается ещё один объект, зашедший в вагон, - паренёк лет 25-и. В глаза сразу бросается контраст между лицом и стилем одежды. Одежда - сама чернота, строгость и аккуратность, но у парня лицо добряка, человека весёлого, можно сказать шутливого. Про себя осуждаю его за то, что он без шапки в такую погоду - парень может похвастаться всем, кроме огромной копны волос на голове, которая снабжала бы его теплом. В правой руке - футляр с инструментом. По очертаниям можно понять, что это скрипка.
Блеск в глазах. Музыкант скорым (почти неуловимым) взглядом окидывает зашедшую станцией раньше девушку. К чему бы это? После чего отходит в конец вагона и раскрывает футляр. Из чёрного "ларца" извлекается скрипка. Парень готовится играть. С видом мастера, играющего перед неискушённой публикой, он прекрасно берёт первые ноты мелодии. Я сижу в лёгком культурном шоке от того, какую мелодию он начинает играть. Но дальше - больше.
-Тихая ночь, дивная ночь.
Под звездой тишь, покой, - начинает почти беззвучно подпевать девушка, сидящая напротив меня. Она, напевая, подходит к скрипачу. По всему вагону разливается неземной голос, славящий рождение Спасителя. Устанавливается совершенно особая атмосфера; люди как будто пробудились ото сна и слушают прекрасное пение. Звучит музыка, и девушка поёт так, как будто каждый такт песни отбивается в её сердце:
-... Ты Своим Рождеством, - всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Молча, не выражая ни единой эмоции (как будто это абсолютно нормально - петь и играть на скрипке в метро), парочка проходит к выходу. Парень убирает скрипку в футляр. Я ещё долго не могу успокоить себя и как-то осмыслить увиденное. Так и остаюсь в вагоне, неотрывно смотря в спины актёров трёхминутного перфоманса.

Люди удивлены. Все обсуждают произошедшее - вагон ожил. Многие, думается, хотели бы догнать вышедшую на станции парочку и попросить их рассказать о себе. Может быть, им бы даже начали предлагать деньги. Но как бы то ни было, все остались проникнуты таким необычным, неожиданным, но неоспоримо прекрасным исполнением рождественского гимна - Дух Рождества вновь вернулся в сердца людей. Наконец-то можно увидеть улыбки и радость, веселье. Грядёт праздник, грядёт рождение Иисуса Христа.
Но если я так и останусь в вагоне метро, то никакого праздника не будет ни для меня, ни для читателя, ведь актёры до ужаса наглым образом покинули сцену прямо в середине (даже в начале) спектакля. Было бы глупо ставить точку из-за такой безалаберности этих двоих. Поэтому мне придётся оставить своё физическое воплощение и переместиться на платформу, на которую вышли музыканты. Теперь я совершенно отстранённый наблюдатель.
Вот эти двое идут по улице. Парень немного поёживается от холода: оделся он, как я уже упомянул, явно не по погоде. В чёрных, как смоль, волосах уже лежат хлопья снега. Девушка идёт несколько отстранённо, как бы не замечая его. Он смотрит на неё, пытаясь то ли упросить, то ли заставить её ответить на его взгляд. Паренёк то смотрит на девушку, то поворачивает голову вперёд. На губах раз за разом пробегает улыбка, которая тут же пропадает. Наконец парень тихо говорит:
-Это было просто волшебно, знаешь? Просто прекрасно!
-Ты же помнишь, что это планировалось, как шутка. Как что-то несерьёзное, или нет? - девушка немного не разделяет воодушевления своего спутника.
-Да, может быть и так, но ты заметила, как люди смотрели на нас. Это была не просто шутка, не просто желание посмотреть на реакцию людей. Они действительно что-то почувствовали, хоть мы имеем к Рождеству самое косвенное отношение, - говорил, смотря под ноги, паренёк. - Но они не могли не почувствовать - ты так прекрасно пела. И эта скрипка звучала как никогда хорошо.
-Где ты научился так прекрасно играть?
-Наверное, там же, где ты научилась так замечательно петь, нет? Скажу тебе, я не знаю, откуда это у меня – я первый раз держал в руках скрипку.
Я пребываю в шоке. В этом мире можно поверить во что угодно: в эльфов и русалок; в то, что по орбите Земли вместе с ней вращается фарфоровый чайник и т.д. Но я никогда не сказал бы, что этот парнишка впервые играл на скрипке - без репетиций, без соответствующего образования, ведь это просто невозможно.
Тем временем парочка подошла к одному из домов. В свете фонарей можно заметить надпись - "Улица святого Джеймса". Эти двое не похожи ни на богачей, ни на завсегдатаев местных ресторанов, но что-то они здесь забыли. Внезапно между парнем и девушкой произошёл обескураживший меня диалог:
-Ты уверен, что твоего хозяина сегодня нет дома? - спрашивает она у паренька.
-Более чем. Он уехал на представление и вернётся очень поздно. К тому моменту, как он вернётся, скрипка уже будет на своём привычном месте - он ничего не заподозрит. А это окно, - парень приподнял створку и залез на подоконник комнаты дома, около которого они остановились. - оно всегда открыто. Я не знаю, почему.
-Это очень непредусмотрительно.
Хозяин? Окно? Чужая скрипка? Вопросы готовы сыпаться из моего рта со звоном жемчуга, падающего на мрамор. Что здесь происходит? Но мне начинает казаться, что я понимаю, о чём они говорят и почему я сейчас именно на Сент-Джеймсе, а не где-либо ещё. Осталось проверить ещё кое-что. Голос подаёт девушка:
-Нам нельзя здесь слишком долго задерживаться, Джейкоб. Я полностью уверена, что нас уже ждут.
-Впервые за время нашей прогулки ты назвала меня по имени. Я согласен с тобой, не стоит беспокоить Питера. Лучше вернуться на свалку поскорее.
В этот момент мне просто хочется хлопнуть себя по лбу. Ну как я мог не узнать их? К чему было гадать.
-... и нам лучше добраться туда в более привычном облике, - девушка в конец развеяла мои сомнения.
Одно лишь мгновение - и моему взору предстали кот и кошка. Кот - элегантный и стройный, весь чёрный - белеет лишь манишка и мордочка. Воистину, самый великий талант среди котов, вне всяких сомнений - мистер Мистофелис. И его напарница - чёрно-белая кошечка, имеющая в шерсти вкрапления красного (тёмно-красного) цвета. Внутри себя я говорю: "Глупец, можно ли было по голосу не узнать Джемайму?"
-Идём же, - командует Мисто, и герои нашего вступления, скрывшись в лабиринте улиц, уже бегут по направлению к Джелли-свалке.

Непросто. На Джелли-Свалке всё всегда очень непросто. Всё время активность, всё время движение - мероприятие за мероприятием. Раз за разом. Таков обычай. И в преддверии Рождества обычай этот не может быть нарушен. Все готовятся к новому балу.
Как бы ни скакали по улицам Джемайма и Мистофелис, но они просто физически не смогли бы успеть на "инструктаж" в исполнении бессменного Манкустрапа. Им двоим это особенно и не требуется - не котята ведь, знают свои обязанности, посему они не растерялись, когда наконец добрались до свалки. Джемайма сразу включилась в работу и принялась помогать кошечкам в новом (на этот раз - зимнем) преображении Джелли-Свалки, но главное - предлагала и свои собственные идеи. С удивительной быстротой и точностью свалка превращалась в прекрасный рождественский уголок - звёзды, банты, бубенчики из того, что попалось под лапу - всё пошло в дело. У Мисто была несколько другая цель, ради которой он и отвёл в сторонку вожака Джелли.
-Я так понимаю, у тебя появилась идея о том, как развеселить участников празднества? - Манкус начал разговор первым.
-Не знаю, развеселить ли, - улыбнулся Мисто. - но есть один отличный способ заинтересовать как наших гостей, так и самих Джели, и это будет то, чего ещё никогда на этой свалке не происходило.
-И что же это будет?
-Первый в истории Джелли-Маскарад. Когда ты приходишь и общаешься с теми, кого не узнаёшь. И тебя узнать не могут, ведь на мордочке, - и Мистофелис провёл лапкой вверх-вниз  около своей собственной . - маска. Но мы не будем надевать картон на головы - было бы слишком скучно...
-То есть ты хочешь использовать для этого... маскерада... свои магические способности? Ты точно сможешь?
-Могу переутомиться, но попробовать стоит.
-И я надеюсь, - Манкус с небольшим укором посмотрел на мага. - что таких эксцессов, какой случился в тот раз, больше не будет.
-Хм... если меня не будут бить по голове, я уверен, что такого не случится, - сказал Мисто. - И прошу, Манкус. Пусть это будет сюрпризом для Джелли. Я устрою всё сам, остальным нужно будет только участвовать.
-Что же... посмотрим, что из всего этого выйдет, - подытожил Манкустрап. - Затея, конечно, довольно опасная, но попробовать можно...
-Нужно! - перебил Стофф.
-Только, если что-то пойдёт не так, ты берёшь ответственность на себя, - закончил разговор Манкус. На том и порешили. "Совершенное безумие. Надеюсь, он знает, что делает. Хотя не стоит недооценивать способности Мистофелиса - он зачастую помогал там, где все Джелли вместе взятые были бессильны", - думал после этого Манкус.
Этим вечером в коробке Мистофелиса постоянно вспыхивал голубоватый свет - маг основательно готовился к балу. Когда всё было завершено, Мисто, как он и думал, оставшись без сил, рухнул на наколдованную им пачку магических писем-приглашений и мгновенно отключился.
Коробка была приоткрыта, и в лунном свете мелькнула парочка полосатых хвостов. Уж день такой - если где-то происходит что-нибудь очень интересное и чрезвычайно секретное, они уже там. Рыжие - в чёрную и белую "тигриную" полоску.
-Посмотри, сестричка - работа его совсем утомила.
-А сколько приглашений! Он не будет против, если мы "позаимствуем одно".
-Только помоги мне снять его с писем... аккуратнее!!!
-Приглашение у меня. Уходим отсюда!
-Это действительно будет самый необычный бал в истории Джелли.
Так же незаметно две тени покинули коробку Мистофелиса. Я не думаю, что нужно говорить читателям о том, кто это были. Скажу только, что на следующее утро Макавити уже был в курсе происходящего на свалке и готовился прийти туда с "дружеским" визитом. Уже вне амплуа Розенберга.

-Хм... "... наступила прекрасная пора, которую просто невозможно омрачать скукой. И нам хотелось бы порадоваться наступлению Нового Года вместе с Вами. Вновь в этот раз. Окажите же нам честь и порадуйте своим появлением на нашем скромном торжестве. Однако не думайте, что этот бал будет обычным - ни в коем случае. Бал в этом году будет более подобен маскараду - обычаю, который более распространён среди людей, чем среди нашего племени, когда люди одеваются в нарядные костюмы так, чтобы никто не узнал, кто они на самом деле такие, и развлекают себя так, как могут и позволяют приличия, оставаясь при этом неузнанными. Мы придумали сценарий гораздо более сложный, чем может предложить обедневшая людская традиция. Каждый, к кому попало в руки подобное письмо, должен за оставшиеся до Рождества дни обдумать тот образ, в котором он пойдёт на маскарад. Образ кота, разумеется. Дальнейшее будет зависеть исключительно от Вас - нужно лишь прийти в назначенный час на празднество, где ожидается общение, веселье, танцы и всё то, что подобает хорошо организованному балу. Лишь помните одно: веселье не может длится вечно, и рано или поздно придётся вспомнить о своих обязанностях, а посему нужно будет своевременно покинуть место проведения бала, если Вы не являетесь тамошним постоянным жителем. За тот небольшой промежуток времени, какой Вы у нас пробудете, Вы получите множество впечатлений. Много чудес случится - могу лично гарантировать это. Подготовка к балу: 23 декабря сего года. Бал будет проходить с 22:00 24 декабря по 6:00 25 декабря сего года. Будьте счастливы! С Рождеством!"
-Перестарались они с помпезностью, нечего сказать... кто прислал письмо?
-Говоришь, как будто сам догадаться не можешь!
-Нет, так-то я понял. Но не писали же они это коллективно, - последовал смешок.
-Манкустрап не написал бы такое. Не его стиль - да и как кто-то из них вообще мог что-либо написать?
-Ох, дай сюда письмо. И конверт тоже.
-Ты многое пропустил. Я удивлён, что ты не был там, когда всё обсуждалось.
-Так сложилось исторически... Так тут же всё просто, и думать нечего. Гербовая бумага; печать, говорящая сама за себя, и этот складный и написанный с удивительной каллиграфией текст - ни один Джелли не написал бы такого и так. Только один кот стоит за этим, и только он мог такое написать. Вернее, создать.
-Создать? Не хочешь ли ты сказать, что письмо появилось из воздуха?
-Безусловно. Другого варианта не было. Тут не хватает одной единственной строчки - "Ваш покорный слуга, Джейкоб Брент", - с этими словами молодой графолог разразился звонким смехом. – Среди Джелли нет никого другого, кто мог бы организовать такой бал и написать о нём ТАК! Ты, кстати, получил своё письмо?
-Оно в ящике стола. Я планировал его распечатать позднее, но тут явился ты с той же новостью.
-Так ты идёшь?
-Безусловно. Всё это выглядит очень странно, но этот бал так или иначе утверждён Манкусом, а мне не хотелось бы его оскорбить отказом. Но меня очень настораживают эти строки, Мик. "Дальнейшее будет зависеть исключительно от Вас"... что бы это значило? Зачем нужно только продумывать образ, но не воплощать его в жизнь? Ещё больше изумляет требование незамедлительно покинуть Джелли-Свалку до определённого часа. И эти слова: "Веселье не может длиться вечно". Писавший это одновременно и восхищается тем, что он придумал, но и прорекает грядущую беду. На этом балу что-то определённо должно пойти не так.
Мик (а точнее - Микеланджело Локонте) подошёл к своему собеседнику, стоявшему у окна. Наконец-то он решил сделать обстановку несколько более дружелюбной, ведь та композиция, в которой мы застали данных героев, отнюдь не располагала к открытому общению: Микеланджело-Амадей расположил себя на диване, закинув ногу на ногу и периодически подпирая подбородок рукой; тот же, с кем он разговаривал, стоял у окна и не почти не оборачивался к нему, смотря на засыпанную снегом Риджент Стрит и лишь изредка следя за движениями и взглядом Микеле, блёкло отражавшегося в оконных стёклах.
-Ты странен, Флоран. Как же не понять? - Микеле старательно пытался отыскать, что же так привлекло внимание мсье Мота (как мы смогли это выяснить). - Всё - магия. Волшебство. Феячество, если тебе так будет проще понять. Они не просто будут под масками - это будут совершенно другие коты, которых мы никогда не разгадаем. И конфузы будут обязательно - иначе никак. И они сами, - он подал письмо повернувшемуся к нему Фло. - говорят, что это должна быть ночь чудес. Необычная ночь и такая, какой больше не будет никогда. И именно это и подстёгивает интерес, - Моцарт немного помолчал. - Остальные уже знают?
-Наверняка. Моё письмо мне никто не приносил, оно лежало прямо на письменном столе. Вчера вечером его там не было. Так что я думаю, что каждый член клана получил такое приглашение. И все пойдут. Ты тоже будешь там?
-Как я могу не поддержать своих новых друзей?! И к тому же... - Микеле широко улыбнулся. - пропустить такое веселье...

Сегодня особая ночь. Как и всегда в Джелли-племени - уж такая эта порода кошек, которая просто не может жить без приключений на собственные хвосты. Или приключения сами находят их? Чаще бывает так, но сегодняшний бал был устроен ими лично - всё по инициативе и сумасбродной идее Мистофелиса. Оно и к лучшем, ведь если бы этот бал проектировали несколько котов, кто знает, что бы происходило тут. Тем не менее, я уверен, что в эту ночь будет очень много весёлых, во многом курьёзных, странных моментов, но, всё же, таких, какие забыть просто не предоставляется возможным. Я опять забалтываюсь, а между тем нельзя терять ни минуты времени - ни одно мгновение форы мне не может быть предоставлено. Посреди свалки стоят часы, они светятся светло-голубым - каждая потраченная зря секунда невосполнима.

22:00
Звучат ноты увертюры - под её ритмичные звуки двумя стройными линиями выходят коты и кошки, чередуясь в линии друг с другом. Никаких выпрыгиваний из груд мусора с криками "Джелли-песни для Джелли-котов!", никаких скачков со стула на капот машины и на пол - всё чинно и аккуратно. Сразу чувствуется влияние пришедших на бал гостей-Дестени. Пусть они и в масках, но их присутствие очень сильно ощущается. Стоит отметить, что такой порядок и аккуратность первого номера - явная заслуга Стоффа. Хоть он и не решился играть роль распорядителя бала, но весь его проект был создан лично этим котиком. Сияет луна. Последние часы сочельника. Медленно коты и кошки разбиваются по парам. Сейчас стоит сделать лирическое отступление и определиться с героями моей повести более конкретно. Начнём, пожалуй.
Перед нами проходит множество пар, я же выделяю самых важных мне котов и кошек. Первым идёт Одри - распорядитель бала. Иначе и быть не могло. Не осталось и капли неуверенности или каких либо сомнений в глазах или движениях этого котика. Смелость, точность, готовность - всё это так или иначе сочетается с умеренно всёлым, но поистине праздничным настроением.
Затмевающий своей улыбкой даже свет луны, кот с почти непроизносимым именем Тонсчет также проходит мимо нас. Это средних габаритов кот, обладающий шерстью благородного цвета молочного шоколада и светло-зелёными глазами. О нём можно сказать точно - судя по его радости, этот субъект способен провести на балу время так, чтобы потом и вспоминать было что, и не стыдно было бы за воспоминания.
Галантный и скромный скоттиш-фолнд по имени Бакарди шёл следом за этой разношёрстной компанией, аккуратно поддерживая выпавшую на его долю кошечку. Раздавая направо и налево скромные, едва заметные улыбки, он усердно сканировал толпу, вглядываясь в каждого пришедшего. Сейчас, когда пары шли, выстроившись в линию, он этого делать не мог и был всё так же спокоен.
Среди танцующих пар мелькнул кот очень странного вида. Сравнительно длинная и чёрная, как смоль, шерсть; тёмные глаза - Гюсташ также прибыл на бал вовремя. Наслаждаться танцем он не мог по определению, ведь на другом конце площадки каждые десять секунд ему приходилось общаться со своим (о, Вечный Кот) коллегой на один вечер - рыжим авантюристом Вальтером. Тот тоже не терял времени даром и осматривал общество на предмет нахождения в нём красивых кошечек.
Видна была в толпе и узкая, вытянутая вперёд мордочка Дориана - рыжего котика с таким сложным выражением этой самой мордочки, что даже описать в двух словах её было трудно. Пассивность по отношению к происходящему, напускной аристократизм и взгляд, выражающий эмоцию типа "я танцую, потому что это - мой долг". Не самый лучший настрой для подобного мероприятия.
Было ещё много разных котов, которые стоят нашего внимания, но на данный момент я нарисовал самых основных участников действа и желаю перейти к прекрасной половине собравшейся на заснеженной свалке компании.
Эвелин - кошечка светло-коричневого цвета с рыжим отливом - не могла похвастаться такой уверенностью, какая была у её партнёра - распорядителя бала. Ей была очень приятна оказанная честь, но к такой ответственности она была не совсем готова. Впрочем, справлялась со своей обязанностью она так, как никто не смог бы.
Каждый из котов, наверное, успел во время танца заприметить кошечку удивительного окраса – тёмно-золотую, с самыми настоящими леопардовыми пятнами. Сама того не желая, Констанса была избрана центром общего внимания. Каково же было удивление котов, когда это милейшее создание, протанцевав вступление, удалилась на время перерыва между танцами как от своего партнёра, так и от всех остальных котов, устремивших на неё свои взгляды. Отвечая на проскальзывавшие комплементы, Констанса самым активным образом избегала компании.
Ещё одна «подобная ночи» кошка Жеки была неимоверно рада представившейся возможностью повеселиться, хотя она и старалась скрыть это. Тем не менее, выделывавший с ней фигуры кот, мог приметить то, как её тёмно-зелёные глаза ловили фактически каждый момент, всё запоминали и всё сохраняли – такого чудесного бала она, наверное, и представить себе не могла.
Милая Энни – образ Татьяны Лариной, перенесённый в этот кошачий мир волшебства. Прошу прощения за такой романтизм, но характер именно этой девушки может как нельзя подойти для описания характера данной кошки. Я не могу сказать, что она была излишне замкнута в себе и отталкивала всякие знаки внимания, как то делала Констанса. Тем не менее, во взгляде её читалось, что она периодически находится в каком-то совершенно своём, недоступном непосвящённым мире.
Я пока не могу точно сказать, какие ещё коты и кошки будут участвовать во всём этом действе – всё может оказаться совершенно неожиданно даже для меня. Как я уже говорил, остальных действующий лиц было бы гораздо сподручнее описать прямо там, где они вступают в сцену; я во многом сам понимаю, что наскучил читателю таким монотонным описанием. К моему большому сожалению, через один только взгляд на всю эту разношёрстную компанию, перемещающуюся под музыку по центру свалки, я не могу раскрыть всю полноту их характеров. Полагаю, что в динамике всё это будет гораздо интереснее, хотя и сложнее для меня. На данный момент, когда я закончил все требуемые описания, было уже проведено где-то три танца. Никаких портретных номеров в этот вечер быть не может – только танцы, веселье, общение, романтика и как-то сам собой появившийся алкоголь (валерьянка, если быть до конца точным). В завершение последнего танца по часам было видно, как быстро они стремятся к полуночи. И тут я понял, насколько я ошибся в том, что предположил отсутствие портретов на данном вечере. Для удобства разделю сюжет на несколько линий, идущих параллельно и развивающихся буквально одновременно. На всё действо у нас одна ночь. За мной, читатель.

22:25
Первую линию этого сюжета, которую неплохо было бы назвать "комедией положений" или линией "двух комедиантов", я хотел бы начать именно в этой главе - начать наиболее конкретное повествование именно с неё. Ведь этот сюжет оказался самым ранним и берёт своё начало ещё в самом конце Сочельника - в одиннадцатом часу ночи. И, когда кажется, что все прелюдии написаны и вся основа для сюжета заготовлена, требуется ещё пара-тройка вводных слов, которые пропустить практически не возможно.
Представьте себе самый приличный и самый аристократический салон начала 19-го века. Самые сливки общества, возвышенно-пустые темы, подкалывание друг друга - всё тут есть. Непередаваемая атмсофера высокого, изысканного - того и гляди закружится голова и начнёт мутить от всего этого. Не хватает только алкоголя, который обещан на более позднее время. Вспомните описание высшего общества из самых лучших произведений русской классики. А теперь, дорогой мой читатель, соедини этот образ со знакомым тебе образом Джелли-свалки. Пустые бутылки, холодильники, багажник машины, знаменитая покрышка - всё это присыпано мелкой пудрой снега. А вместо дворян и фрейлин императрицы мы имеем целое общество самых разномастных котов, своим поведением на этих самых дворян чрезвычайно похожее. Ведётся непринуждённый и не обязывающий ни к чему диалог - в сути своей, не имеющий под собой никакой основы. Периодически раздаётся хихиканье кошечек, различные риторические восклицания и прочее. В центре мы примечаем знакомую на ярко-рыжую фигуру - дорогой нам и на удивление предприимчивый Вальтер.
Разговор вёлся обо всём, о чём только можно было его вести - тем не менее, кошечки со всем усердием, какое только возможно было применить, пытались выпытать у Вальтера хоть какие-то детали его биографии. Котик же всячески отбивался от них - аккуратно, но довольно решительно, рассуждая на различные философские темы.
- И я официально могу заявить, подобно одной небезызвестной в кошачьем обществе личности, что того уровня культуры, какой был раньше, невозможно ныне сыскать. Как ни прискорбно, но это именно так, - рассуждал Вальтер. - Из множества жанров искусства лишь театр прельщает меня, но ничто другое не может воздействовать на мою душу.
- Но, сир, - с улыбкой произнесла одна молодая кошечка. - Почему именно театр? Ведь даже в кошачьем обществе он подчинён другим жанрам - что уж говорить о двуногих...
- Отнюдь, моя дорогая, - Вальтер спустился на снег и присел рядом с кошечкой, немного смутив её резкостью своих действий. - Я считаю, что театр есть самая наша жизнь. Если бы это было не так, мы бы не собрались здесь. Театр рождается не из книг, но из самого процесса жизни - прямо из человеческих страстей. Он делает поэзию осмысленной - это мне больше всего нравится в нём, ведь поэзия театральная тоже радует меня.
- Чем же она вас так радует? - с удивлением спросила Эвелин. - Неужели вы тоже поэт?
Вальтер сделал небольшую драматическую паузу, чтобы произвести впечатление на слушателей, немного сгладить пробивавшиеся (точнее, бившие ключом) черты настоящего характера и просто продумать дальнейшие действия. Киса дала ему хорошую почву для монолога, который он желал бы направить в нужное ему русло. Фактически все кошки уже были рядом с ним и слушали его взахлёб. Коты тоже переговаривались между собой относительно его мыслей, то одобряя, то вступая в некоторое подобие полемики друг с другом. Впрочем, коты интересовали Вальтера в самую последнюю очередь. Больше всего его смущал тот факт, что ни одна из кошечек, сидевших вокруг него, так и не приглянулась ему - все они были одинаковыми для него, не годились для исполнения их с Гюсташем авантюры. Ум его занимала молодая кошечка, активно поддерживавшая беседу, но далеко не всегда согласная с его высказываниями. Не мог он не приметить и совсем отошедшую от общества Констансу. Как раз её Вальтер и решил избрать своей жертвой. В глазах рыжего наглеца блеснули слёзы - для большей убедительности сцены Вальтер мог бы ещё выщипать пару волосинок из хвоста, но вокруг было слишком много котов и кошек, сконцентрировавших внимание на нём.
- Обычно я стараюсь избегать этой темы, но да, это так. И я когда-то был поэтом. Можно сказать... - одна слезинка медленно покатилась по мордочке Вальтера. - что я и сегодня остаюсь поэтом.
- Постойте... - Эвелин подскочила к немного отошедшему от компании котику. - Но отчего вы плачете? Неужели жизнь кошачьего поэта так грустна, что вы не хотите её вспоминать?
- Ах! Горе поэта зачастую его личное горе - ни один из живущих не в силах его полностью постичь и понять, но если вы хотите услышать эту историю, то... - Вальтер вновь развернулся к компании и медленно запел:
- Во мне всегда играла эта сила,
И с детства я её в себе взрастил,
Хоть, может, уничтожить надо было,
Но я в те годы фантазёром был.

Стихи мои всегда не понимали
Ни родственники, ни мои друзья.
И чувства раз за разом попирали,
И очень долго оставался я... - на этом моменте Вальтер сделал ещё одну драматическую паузу, затянув ноту. Конечно же, весь процесс был под неусыпным надзором Гюсташа. Стоит сказать, что Локонте постарался на славу: он сумел создать образ, способный разжалобить наивных кошечек и одновременно вызвать глубочайшее презрение у Мота. Наблюдая за действиями товарища, Флоран (Гюсташ) изредка позёвывал, но следующий резкий перепад мелодии вынужденно оживил его:
- Не признан...
Котам не нужен был поэт.
Не признан...
Позорней места в мире нет.
Не признан...
Бороться за свои мечты.
Не признан...
И снова падать с высоты!

Поверьте, ведь таков удел поэта -
Терзаемым до смерти надо быть,
Чтоб мраком стал последний лучик света.
Всю боль за стих нам надо пережить.

Убитые, мечтаем мы о большем,
Когда нас снова будут попирать.
Поверьте, братья, нету муки дольше -
В стихах свои же чувства... СОЖИГАТЬ!

Не признан...
Меня топтали, я упал.
Не признан...
Но я, как феникс, восставал.
Не признан...
Скажу, свой вопль завершив,
Не признан...
Что лишь признанием я жив!

Я мог бы истязать себя жестоко
Из-за того, что критик говорил,
Но испытанье выдержал я стойко -
Смиренно я побои выносил.

И много нас, страдающих безвинно
И справедливость ищущих, где нет
Морали пониманья. Пусть столь сильно,
Как ты страдал, столь счастлив будь, поэт!

Не признан...
И мог пыл быстро мой остыть.
Не признан...
Готов был сам себя убить! - тут Вальтер практически визжал.
Не признан...
Я всё же ожил, выжил сам.
Не признан...
Всё ради вас, - с этими словами рыжий прохвост присел, кланяясь, перед Констансой и пропел с расстановкой. - прекрасных дам!..
Гюсташ понимал, что его друга-авантюриста серьёзно заносит. Начав с простых рассуждений о том, как плохо ему жилось, Вальтер постепенно перешёл всякие границы, какие только в этот момент можно было вообразить, уже поднявшись к "высоким материям" и рассуждая не просто о его жизни, как поэта, но о жизни поэта в целом и её смысле. Тем не менее, женская половина собравшихся чрезвычайно сильно прониклась рассказанной им историей (кто-то даже всхлипывал). Коты же только переглянулись - с сочувствием, а некоторые и с некоторой долей иронии и недоверия сказанному.
Стоит, всё же, отметить, что взволнованность Гюсташа по этому поводу не стоила и пенни, потому как основной объект воздействия - Констанса - не был таким же простым, какими были остальные окружившие Вальтера кошечки: добрые, милые, сопереживавшие несчастному поэту. Первые же слова песни были встречены скептическим вздохом Констансы, а уж финал был отвергнут самым сильным и презрительным (из-за того, что ни слова не было ещё произнесено из уст кошечки) образом - соответственно, молчанием и безразличием. Гюсташ, сойдя со своего места и направившись к застывшим, подобно групповой статуе, Вальтеру и Констансе, с должной дерзостью и ядовитостью вступил:
- Друг мой, вы забавны,
Вспыльчивы, упрямы -
Очень насмешили этим нас.
Я скажу вам к ряду:
Продолжать не надо
Этот столь комичный нам фарс.

Чтоб давить на жалость,
Нужно только малость:
Броский и приятный всем слог.
Мысли все о жизни
В нам известном смысле
Есть clichés - ты помолчать бы мог!
- Вы, кажется, несколько забываетесь, - проговорил Вальтер. - Всё это очень грубо и вне всяких приличий.
- Очень жаль, что ныне не является приличием правда, - парировал Гюсташ.
- Довольно, остановитесь, - подала наконец голос Констанса, которую всё это время никто не желал замечать. - Господин поэт, Вы вне сомнения достойны уважения и похвал, каких, может быть, не добились в том месте, откуда Вы родом. Но не стоит делать из своей жизни сплошную трагедию, в ней наверняка были светлые моменты - не один и не два. И разжалобить кого-то своей довольно наивной историей Вы вряд ли здесь сможете. Меня - точно, - после этих слов кошечка перевела взгляд на Гюсташа. Тот уже торжествовал. - Ваши слова весьма похвальны, сир; в первую очередь, из-за того, что в них есть здравый смысл, но и Вас я не могу до конца похвалить из-за Вашей чрезмерной жестокости. Этот котик поступил довольно глупо, но заслужил вразумления, а не порицания. Если к нему все так будут относиться, он точно загубит тот талант, который у него сейчас есть. Я бы пообщалась с Вами больше, но боюсь встретиться с той вспыльчивостью, которую Вы только что проявили на моих глазах.
- Господа, дамы, - подал-таки голос Одри. - Похоже, обстановка начинает накаляться, но мы пришли сюда веселиться, а не портить друг другу праздник. Позвольте пригласить всех вас на следующий танец - перерыв затянулся, а у нас в распоряжении всего одна ночь, - с этими словами, взяв под лапу Эвелин, несколько погрустневшую от истории Вальтера, Одри направился в центр площадки. Его примеру последовали и другие коты, избрав себе партнёрш. Констанса же демонстративно проигнорировала сначала просьбы Вальтера, а затем и немое предложение Гюсташа, встав в пару с котом, который приятелям известен не был. Начался новый танец.

22:31
Позволю себе небольшой шажок назад в прошлое, если его можно так назвать. Дело в том, что среди котов, слушавших историю Вальтера, произошёл разговор, который, как мне кажется, будет важен для нашей дальнейшей истории. Сама собой эта беседа, больше похожая на традиционный обмен любезностями, будет впоследствии важна, как отправная точка очередной приключившейся на этом балу истории. Я вновь позволю материализовать себя, дабы подслушать или даже поучаствовать в этом разговоре – как получится. Моя скромная серая персона вряд ли может заинтересовать кого-нибудь, а посему я могу сейчас позволить себе подобный ход.
Пока Вальтер исполнял свой номер для Констансы, Бакарди (я надеюсь, вы помните этого котика породы скоттиш-фолнд) как бы невзначай приблизился к распорядителю бала с явным намерением начать диалог. Я напомню дорогому читателю, что уже во время первого танца этот кот проявлял удивительное внимание к деталям, будто бы запоминая каждую мелочь, произошедшую рядом с ним. Теперь его пристального внимания удостоился и Одри.
- И всё-таки у этого кота была весьма насыщенная жизнь, не находите? – начал Бакарди.
- Да уж… ещё столь юн, а уже такие сложные мысли…
- Вам не кажется, что своей выходкой он нарушит спокойствие на балу? – на эту фразу Бакарди, распорядитель бала улыбнулся и произнёс:
- О нет, об этом можете не беспокоиться. Никакой опасности ни Вам, не собравшемуся здесь обществу он представлять не будет, да и не может. Просто дайте ему высказаться, показать себя – дальше не пойдёт. Впрочем, если он перейдёт границы допустимых приличий или соберётся это сделать, придётся его остановить.
- Но почему бы не прервать его прямо сейчас? – продолжал настаивать Бакарди. Кот выбрал тему, которая не очень интересовала Одри, отчего разговор не клеился. Тем не менее, он спокойно ответил:
- Я не вижу в этом никакого смысла. Кошечки с упоением слушают, коты тоже не проявляют какой-то особенной неприязни – не стоит так обрывать его, это дурной тон. Особенно если он сейчас рассказывает о вещах глубоко личных.
- Да, здесь Вы правы, - вновь на время воцарилась тишина. – Вам, как распорядителю бала, лучше знать. Это же не первый Ваш опыт… - а вот эта фраза уже могла разговорить собеседника. По крайней мере, лучше, чем первая попытка Бакарди.
- Честно признаюсь, - сказал, смеясь, Одри. – таким действом мне приходится руководить впервые. Всё же, когда руководишь балом, не узнавая при этом никого в лицо, это нечто совершенно иное. Но одновременно мою работу облегчает и тот факт, что практически все танцы не несут под собой никакой нагрузки, кроме простого увеселения. А занятие на этом балу, как я вижу, гости с успехом находят себе сами.
- Вы находите такой подход более разумным?
- Отчего нет? Возьмите в качестве примера того же… его, кажется, Вальтером зовут. Сейчас он исполняет свой номер, чем вызовет определённую реакцию находящихся здесь котов. Затем, наверняка, будут и другие, подобные ему. Важно лишь поддерживать эту атмосферу общения, а это не так сложно, как кажется, потому что гости сами делают эту работу.
- Ну… это преувеличение. Держу пари, что после следующего танца о выходке этого… Вальтера забудут и переключатся на что-нибудь другое.
- Точно так, сир, точно так. Позвольте, я не знаю вашего имени.
- Бакарди.
- Одри, очень приятно. Так вот, Бакарди, в этом вся прелесть маскарада – если бы все вынуждены были цепляться за что-то одно всю ночь, то я могу с уверенностью сказать: бал провалился с треском. Вы, я полагаю, тоже получали приглашение?
- Да, это так. Похоже, я понимаю, к чему Вы клоните. Если постоянной смены атмосфер и настроений не будет, то не будет исполнено обещание о «непрекращающихся чудесах», упомянутых в письме.
- Вот, Вы уже мыслите верно. Бал этот, конечно, традиционный, но больше увеселительный, нежели сакральный. Наша первостепенная задача – получить как можно больше впечатлений от веселья, но отнюдь не знаний о чём-либо. Впрочем, если гости переусердствуют в развлечениях, кое-какие знания отсюда тоже можно будет извлечь.
- Знания? Сакральное? О чём Вы сейчас говорите?
- Ну… друг мой, разве Вы не были на прошлом балу? Он был проведён ранней весной, в этом году.
- Не припоминаю, расскажите, пожалуйста, подробнее.
- Эх, с чего бы начать?.. – задумался Одри, но не успел продолжить разговор, так как в центре свалки готовы были начаться разборки между Вальтером и неким чёрным котом. Знакомые мне Гюсташ и Вальтер решили подраться. Пока только на языках, но мало ли, до чего это могло дойти. Удивительно неожиданно для всех, их перепалку прервала Констанса и на тот момент, как Бакарди и Одри отвлеклись от беседы, начала с поразительным тактом, не соответствовавшим тону слов, указывать сначала на театральность Вальтера, а потом и на жестокость Гюсташа.
- Сир, - обратился я к Одри. – остановите их, пожалуйста. Боюсь, это может зайти слишком далеко.
- Вы правы, - сказал распорядитель, после чего повернулся к своему собеседнику. – Приятно было поговорить, но, боюсь, придётся закончить прямо сейчас, - с этими словами Одри вышел в центр с успокоительной речью, обращённой ко всем, оставив Бакарди в полнейшем недоумении.

23:15
Вновь выпуская некоторые танцевальные сцены, которыми мы успеем насладиться после полуночи, я продолжаю историю. Вернее, даю начало новой линии этой замечательной во всех отношениях ночи. Это такой момент, такая странная мелочь, которая не требует особого выделения в обособленный от сюжета промежуток между танцами. А вот кусочек главы ей уделить надо. Произошло это совершенно внезапно, неожиданно для всех – хотя, кого я обманываю? Все наслаждаются танцами (и правильно делают – разумные коты), один лишь я отмечаю каждый полутон эмоций, промелькнувший в выражении мордочек, в словах и прочем. В общем, я оказался единственным, кто приметил, как внезапно в центре свалки во время одного из танцев судьба решила свести двух весьма интересных персонажей – скромную Энни и улыбчивого Тонсчета. Котик приметил некую задумчивость в глазах своей партнёрши по танцу и, периодически наклоняясь к ней ближе, начал шептать ей:
- Отчего Вы так сосредоточены? Вам не нравится бал?
- Ах… - Энни даже несколько смутилась от неожиданного начала беседы. – Нет, ни в коем случае. Я просто пытаюсь обдумать всё то, что сказал этот странный рыжий кот. Возможно ли, чтобы кто-нибудь пришёл на рождественский бал в таком печальном состоянии? Это же неправильно…
- Мы иногда не властны над своими эмоциями. Я думаю, ему стало легче после того, как он выговорился. Вы сочувствуете ему?
- Да, и очень. А Вам разве он так безразличен.
- О нет, я не имел это в виду. Скорее даже наоборот – его слова натолкнули меня на неожиданные мысли и новые чувства. Только посмотрите: чудесная ночь, которую мы проводим друг с другом, непринуждённая атмосфера. Как будто все силы природы соединились, чтобы настроить всех котов на…
- На что же? – какой поразительный, немного детский блеск имели в этот момент глаза Энни! Вера во всякое чудо, ожидание всего самого наилучшего и прекрасного – вот, что в них выражалось. Речь Тонсчета чуточку сбилась:
-Я… не знаю, как это верно объяснить, но это нечто совершенно особенное. Может быть, из-за того, что мы все под масками? На других балах разве возможно испытывать подобные чувства?
- Всё зависит от компании, как мне кажется, - улыбаясь, сказала Энни. Разговор уже переходил в личное русло – можно было со спокойной совестью переходить на «ты» и спрашивать об имени. Холодность и официальность этикета первой встречи была полностью устранена. – Как тебя зовут?
- Тонсчет.
- Интересное имя. А меня – Энни.
- Эх, если моё имя интересно, то твоё – красиво. Энн, Аннет, Неточка – как оно звучит… На многие лады.
- Ты, как видно, скор на комплименты. Расхвалил и атмосферу бала, и моё имя… - с иронией улыбнулась Энни.
-Что же я могу поделать, если атмосфера бала к этому располагает, - они уже разговаривали не шёпотом, но довольно громко, не опуская головы друг на друга. Этого сейчас и не требовалось – партнёры стояли довольно близко друг к другу. Энни вновь смутилась:
- Ну, не стоит пока быть столь откровенным. На данный момент мы ещё не так хорошо знакомы. Связывает нас только знание имён, а это союз самый недолговечный. Но, - в её взгляде вновь отразилось сияние восходящей полной луны. – никто не помешает нам продолжить это знакомство.
- Как жаль, что этот танец в скором времени придётся прервать. Мы вновь разойдёмся по разным частям компании. Надеюсь, мы встретимся снова?
- Я пока никуда отсюда уходить не собираюсь. Мы ещё найдём время поговорить больше. До встречи, Тонсчет.
- До встречи, Энни…
Оба разошлись в разные стороны по площадке, оставшись в самых смешанных чувствах, предоставленные сами себе. Тонсчет очень умилился тому простому и несколько наивному диалогу, в котором он сейчас принял участие. Нечто очень глубоко задело его в поведении этой кошечки, в её словах и даже в их мягком и добром тоне. Приветливость и дружелюбность, весёлость, сочетающиеся с поражающей воображение чувственностью слов, плохо скрываемой страстностью мыслей. Была ли в данный момент хоть одна кошечка на этой свалке, подобная Энни? Скорее всего, были, но Тонсчет не мог в этом убедиться на практике, а верить предположениям сейчас не представлялось возможным.
Энни же пребывала в тех чувствах, которые больше выражаются в движении, в мимике, даже в глазах, нежели в словах – в первую очередь, некое волнение и оживление, охватившие её. Они было одновременно и странными, и приятными; предрасполагали к продолжению разговора, требовали ответов на многие важные и не очень вопросы. Но сейчас позволить себе это было бы слишком большой роскошью, так как перед нами уже готова разыграться особенная сцена. Она чем-то схожа с только что представленной, но основывается на кое-чём волшебном, премного поэтичном и столь многими любимом.

23:35
Можно заметить, что кошки уже не разделяются по кружкам, но большую часть времени между танцами проводят в больших компаниях. Все, наконец, в полной мере почувствовали атмосферу праздника, здесь даже слышатся поздравления. На центральной площадке - тысячи следов лап, выписывавших на ней самые затейливые и сложные фигуры. Сейчас на свалке особенная атмосфера - освещённые до этого множеством лампочек, коты и кошки даже не заметили, как кто-то невидимый приглушил освещение, впоследствии совсем его выключив. Свалку покинули два кота - мы ещё вернёмся к ним, но довольно нескоро. Среди гостей также не видно и Вальтера с Гюсташем. В целом, двуногому в принципе сложно было бы увидеть здесь что-нибудь. Вся свалка погружена в темноту, и только танцевальная площадка выхвачена из мрака гигантским лучом поразительно яркой, полной луны. В бликах лунного света кошачьи силуэты представляются иначе  - чем-то неземным, не имеющим чётких границ и пределов. Все границы стираются, все вступительные речи уже сказаны. Скоро ничто не будет сдерживать наших героев - начнётся настоящий маскарад, ради которого многие и пришли сюда. А вот и первый выпад этих резких и романтично мятежных чувств:
- О, Вечный Кот, только посмотрите на эту луну! Нет, господа, не правда ли, она прекрасна? Я уверена, что никто из вас не видел ничего подобного - никогда, - общество обескуражено такой внезапной вспышкой радости, поданной кошкой Жеки. - Ведь на самом деле, никто, наверное, и не замечал до этого, как красив Лондон в это время года, правда ли? Эта таинственная ночь, этот ниспосланный нам лунный свет, в свете которого мы имеем возможность танцевать. Я как будто попала в сказку...
- Вы драматизируете, - этот апатичный голос мне сложно спутать с кем-нибудь ещё. На фоне луны рядом с силуэтом кошки появляется тонкая, как жердь, фигура кота. Чтобы разрушить неопределённость, я немножечко перенесу ракурс, поставив моих героев перед моим читателем, дабы можно было хорошо рассмотреть их в свете лунных лучей. Лоснящаяся шерстка Жеки и приобретшая странно тёмный цвет шерсть Дориана - рыжего кота со странным выражением лица и пассивно-агрессивными манерами. Вот, какая пара оказалась в темноте рождественской ночи в этот раз. - но я не могу с Вами не согласиться, сегодня этот город прекрасен, как никогда. Всё в нём дышит праздником, а мы переняли это, создав здесь нечто, чего двуногим испытать будет чрезвычайно сложно, - кот замолчал. - Я очень хорошо запомнил ту луну. Смотрите, - и лапой Дориан как бы разделил луну зигзагом, добавив ещё две мысленные чёрточки по бокам. - да, вот так.
- Эх, друг мой. Тот опыт нам, наверное, не придётся повторить. Лондон не тот город...
- Не тот для чего?
- Для того, чтобы в нём повторялись одни и те же впечатления, - с усмешкой проговорила Жеки. - Я убеждена, что каждый следующий бал будет всё лучше и лучше, - заиграла музыка, как будто вышедшая из сердец двух сошедшихся здесь романтиков. Площадка вновь озарилась светом; Жеки запела в некотором стиле, похожем на джаз. Игриво пританцовывая, она пошла вокруг Дориана:
- В этом городе чудном
И с законом столь сложным
Выжить кажется трудным,
А прожить – невозможным.

Всем он кажется странным –
Он вне мест, вне времён...
Дориан понимал, к чему всё это идёт. Песня действительно разделилась на две половины - он просто чувствовал музыку, владевшую Жеки. Так, если бы они были едины. Чувство, наверное, доступное только кошачьим, хотя люди могут испытывать нечто подобное, когда они объединяемы музыкой. Кот продолжил:
- И стал полем он бранным
Для кошачьих племён.

И на стыке событий
Тут рождается песня –
Что ни день, то открытье
С каждым днём интересней.
Встав спиной к спине, эти "влюблённые в город" продолжали петь, уже гораздо более нежно, но на следующей же строфе уже кружились в ритмичном танце, сопровождая каждое слово песни резким выпадом:
- Полюбили мы очень
Эти светлые дни,
И туманные ночи,
И дожди, фонари.

И наш всегда готов ответ:
Места романтичней,
Необычней,
Фантастичней,
Чем этот Лондон, нет.
Вновь погас свет. Пара, медленно двигаясь по кругу центральной площадки, перешла в своей песне на более романтичный, широкий и медленный ритм:
- Избавиться от правил плена –
Разворошить соседский сад
И стрелки дядюшки Биг Бена
Перевести на час назад.

По Темзе долгие прогулки
Нам приходилось совершать
И в закоулки, переулки
От злобных полликов бежать.
Но Дориан, присевший в центре на колено, пока его обходила Жеки, тут же вернул строки в прежнее русло. Закончили они свой танец (и песню)уже стоя на знаменитой покрышке - едва успевая перевести дыхание, восхищённые сделанным и очень радостные. Да, Рождество стало праздником и для кошачьих.
- И на звёздах подняться
Мы хотим в небеса,
Мы готовы стараться,
Чтоб попасть в Хэвисайд.

Нам вернуться обратно
Нужно будет с небес,
Ведь покой безвозвратно
Испарился, исчез.

И нам стоит жить,
Чтобы вечно,
Бесконечно,
Столь наивно и беспечно
Этот Лондон нам любить.
Раздались громкие овации - публика была восхищена таким сложным, разносторонним номером, не сопоставимым с чем-либо известным. Намеренно романтический текст песни вряд ли привлёк чьё-то внимание, все были сосредоточены только на интонации, с которой всё это преподносилось, и на движениях, эти интонации сопровождавших. Герои этого бала стояли, возвышаясь над всеми, плечом к плечу. Рыжий аристократ с улыбкой взял кошечку за лапу, после чего выступавшие поклонились.
- Жаклин, - переводя дыхание, проговорила кошечка.
- Дориан, - сказал ей в ответ кот. Всё опять погрузилось во мрак.

22:47
"Ты, Моцарт, идиот, и сам того не знаешь," - Сальери уже был изрядно раздражён началом бала. Весь план сейчас казался ему огромнейшим сумасбродством (для честности скажем, что вся их идея сумасбродством и являлась). Верховный Магистр не понимал до конца, что именно случилось и почему именно так, а не иначе. В конце концов, осуждение излишнего пыла этого рыжего прохвоста; проходимца, осмелившегося уподобить себя чуть ли не Джорджу Байрону, должно было произвести благотворное впечатление на публику. Окружающие действительно были удивлены, а многие испытали даже удовольствие от того, что назойливый рыжий кот на время скрылся не только из поля их зрения, но и с самой площадки (незаметно за ним последовал и наш Гюсташ-Сальери). Один лишь факт не учёл этот внезапный обличитель: Констанса не была публикой, она была вне этого понятия, из-за поведения и положения, в которое она себя поставила в этом обществе, её никак нельзя было втиснуть в определённые рамки. Их сцена на неё просто не действовала - первый же шаг авантюры Гюсташа и Вальтера оказался глубочайшим просчётом, что не умаляло злобы первого. Растерзывать своего компаньона он вряд ли собирался, но тут же, когда они отошли от площадки, налетел на него:
- Дуралей, ты мог придумать что-то получше?! Или все твои маски уже исчерпаны - ничего нового тебе не под силу?
- Чего же ты сразу так кипятишься, Фло? Это была только первая попытка, а уже за ней последуют активные действия.
- Объясни мне, Мик, какого чёрта ты пришёл ко мне утром и втянул во всё это?
- Никто тебя не втягивал, ты сам открыл мне дверь. Если бы ты хотел скрыть от меня свою внешность, то сидел бы в квартире тише мыши, - Моцарт был серьёзен и сосредоточен, как никогда. Он обдумывал следующий ход, а излияния Флорана раз за разом сбивали его с верной мысли. Чёрный кот опустился на снег:
- Я не понимаю, почему вы не желаете дать мне отдохнуть?.. От дел клана, от вопросов, касающихся Джелли, от тебя самого, Локонте. Что мешало нам идти на бал по отдельности?
- Ты умиляешь меня своими вопросами, - раздражение Фло в некоторой степени передалось и Микеле. - Меня просто поражает, как ты трясёшься из-за того, что я знаю твою внешность. Что тебя пугает и что такое низкое ты планировал сделать? Что-то, чего ни я, ни кто-либо другой не должен знать? - Флоран хотел возразить, но Микеле знаком остановил его. - Ты недооцениваешь значение первого нашего выхода. Мы смогли определить ту, которая идеально подойдёт для нашей с тобой идеи. Если она поверит нашему спектаклю, то все будут счастливы и получат то, чего желают. Если нет... что поделать? Мы, по крайней мере, неплохо играли.
- И это всё, что ты придумал? Нет, в кафе я думал, что ты шутишь, что у тебя есть нечто большее, чем одно только охмурение кошечки. Теперь оказывается, что и плана-то никакого нет.
- Никакого, mon cher, а это - самое главное. Что может быть прекраснее, чем творить прямо на месте выступления. Если она так и останется холодна к нам, мы сможем обратить вскипевшую между нами вражду... в шутку. Высмеять её холодность и неприступность.
- Но это же всё так низко и так глупо.
- Низко, глупо... Фло, этих слов сегодня днём ты не знал. Удивительно, да? О нет, ты очень чётко знал, куда ты идёшь (даже без меня), но когда рядом ещё кто-то, имеющий схожие притязания и мысли, это сразу низко и глупо. Это маскарад. И если ты хоть немного знаком с историей, то ты знаешь и всё происходящее, и итог данных мероприятий.
- "Покинуть свалку до шести утра"... Да, это отражает цели данного сборища в нужном свете. Для меня не будет проблемой подыграть тебе, но впредь не будь таким приторным - в словах песни было слишком много сахару.
- В таком случае, растопим же сердце этой Снежной Королевы. Как тебе такая мысль: битва между романтическим пылом и обаятельной сдержанностью - всё ради одной прекрасной кошечки.
- Чтобы, влюбив её в себя, раствориться в ночи. "Le Rouge et le Noir".
- Метко. Ну, пойдём. Там, судя по бликам, какой-то ужас на свалке творился. Сейчас опять темень - будем встречать полночь Рождества.